Андрей
Кузнецов

Историк обязательно учится одной важной вещи — критическому анализу любой информации

Андрей Кузнецов — учитель истории московского лицея им. Вернадского и преподаватель Умного лагеря «Марабу» — о том, почему ЕГЭ по истории считается одним из самых сложных экзаменов, нужен ли единый учебник и востребована ли профессия историка сегодня.

«Марабу»: Вы работаете в школе 15 лет; изменились ли подходы к преподаванию истории за эти годы?

Изменились, и довольно сильно, но это не связано с историей как таковой. Методы остаются неизменными, меняются формы. Метод любого исторического познания — самостоятельный анализ информации. Просто сегодня информации стало гораздо больше, она многоформатна, появилось большое количество медиаресурсов.

Сама история не меняется, но ученые постоянно находят новые источники, свидетельства. Я стараюсь все это отслеживать, вносить уточнения в свой курс, и ровно поэтому меня всегда не устраивают существующие учебники. Сегодня нет ни одного учебника по истории, в котором не была бы выражена авторская позиция. Пусть не на первом уровне, а лишь при расставлении акцентов в том или ином вопросе, в упоминании или неупоминании какого-либо аспекта — она все равно считывается. Объективного учебника нет до сих пор.

А в чем проблема с этим учебником?

Парадигма была задана давно: создать единый учебник по истории. Существует огромная комиссия из ученых-историков, они написали серьезную концепцию, но учебника так и нет. Дело в том, что, во-первых, разным людям очень сложно выработать единую позицию. А во-вторых, без идеологии очень сложно написать учебник по истории. Николай Михайлович Карамзин, которому не откажешь в тонкости ума и точности названий, не зря назвал свой курс «История государства Российского». Он очень четко разделял историю страны и историю государства, концентрировался именно на втором. Потому что охватить все (процессы культуры, духовного становления, национального строительства) одновременно — гораздо сложнее, чем историю государства. Советский Союз эту задачу решил, но в ее основе лежала соответствующая идеология, которая сегодня не актуальна. Учебник надо создавать как-то иначе; а вот как именно, эксперты до сих пор не могут определиться.

А почему ОГЭ и ЕГЭ по истории считаются чуть ли не самыми сложными экзаменами в российской школе?

Потому что надо не просто выучить наизусть множество дат, но и разбираться в причинно-следственных связях. Одно из заданий ОГЭ, например, — ответить на вопросы после текста. Для этого надо атрибутировать текст, понять, в какую эпоху он написан, о каких событиях и кто автор. Для этого необходимо читать, читать и еще раз читать — и не только учебник, но и множество источников, и не просто читать, а запоминать.

Невозможно не спросить: как вы относитесь к тому, что ЕГЭ по истории хотят сделать обязательным?

Сложно. Желание понятно: чтобы люди более-менее разбирались в родном пепелище и в отеческих гробах, и эта мысль не так уж и плоха. В принципе, экзамен по истории — это хорошо, но формат ЕГЭ я не принимаю. Весной я написал ЕГЭ (учителя тоже должны это делать), к стыду своему, не на 100 баллов, а на 98 — это значит, что в чем-то проверяющий со мной не согласился. Опять же все это «понравилось / не понравилось», «согласился / не согласился» происходит от отсутствия единой позиции и общих подходов; таким образом, многое остается на суд эксперта. А если у тебя другое мнение, основанное на авторитетных источниках, значит, твоя точка зрения должна быть принята. Это трудно ловится в письменной речи, здесь нужны диалоговые формы — устный экзамен. Тестом можно проверить элементарные навыки и знания, но не понимание истории.

А как все то, о чем мы говорим, вы реализуете на своих уроках?

Безусловно, большая часть занятий посвящена именно истории государства — это то, что от детей будут требовать на всяких полезных и бесполезных зачетах и экзаменах, но некоторые вопросы я пытаюсь рассмотреть более глубоко и детально. К примеру, традиционно в школьном курсе зарубежной истории очень много революций, просто потому, что для советской образовательной системы революции были важны. А меня в западноевропейской системе не так интересуют революции, как история церковная: Реформация и ее нюансы. В современном мире много конфессий, множество людей, которые верят в разное и по-разному — это важная составляющая мировой культуры сегодня, и правильно, когда детям эта составляющая понятна, когда они умеют ее трактовать.

А о чем вы будете говорить с детьми летом в «Марабу»?

Есть несколько придумок, но окончательно мы решим на месте, когда будет точно понятен состав участников: разделим ли мы их на группы по возрастам, как в прошлом году; кого будет больше в младшей группе — мальчиков или девочек. Дети постарше всегда любят про интриги, поэтому в этом году это будут дворцовые перевороты середины XVIII века: эпоха запутанная, с невероятным количеством нюансов и интересных свидетельств, к тому же до сих пор нет однозначного мнения о роли большинства участников событий. Для тех, кто помладше, — для мальчиков, скорее всего, — будет история военной техники. С девочками сложнее, им не так интересно про подводные лодки, поэтому мы поиграем во что-то прикладное — например, в устройство средневекового города, построим такой виртуальный макет.

И последний вопрос, который волнует многих родителей, чьи дети выбирают гуманитарные направления: а насколько вообще профессия историка востребована сегодня?

Слишком востребована. Историк обязательно учится одной важной вещи — критическому анализу любой информации, с которой сталкивается. Профессиональный историк никогда ничего не воспринимает на веру: он всегда анализирует, ищет тайные смыслы и связь между разными потоками информации. Эта аналитическая функция крайне востребована сегодня, а уж вариантов, как ее применить — множество. Можно создавать эти потоки информации, можно анализировать их — хоть в науке, хоть в журналистике, хоть в PR или политических технологиях.

Европейцы, например, очень интересуются и своим, и чужим прошлым, ведут фундаментальные исследования. В первую очередь это касается практической истории, архивов и археологии. Если говорить об археологии, то здесь работы хватит человечеству еще на сотни лет раскопок, это неисчерпаемое поле. А каждый новый лучик информации может полностью изменить картину мира, которая до сих пор всем, казалось, была понятна и очевидна; и этим можно заниматься бесконечно.