Анна
Козлова

Шардоне, рислинг и муха дрозофила

Вы много занимаетесь с детьми; расскажите, пожалуйста, про ваши курсы и занятия: что именно вы рассказываете? И почему вам нравится работать именно с детьми?

Дети — одновременно самая требовательная и самая благодарная аудитория для популяризатора науки. Как и ученым, им требуется постоянно исследовать окружающий мир, так что от шестилеток, которым очень нужно что-то узнать, не существует никакого спасения. Но главное — взрослых людей гораздо проще задавить авторитетом, а с детьми этот номер не проходит. Ты не можешь быть скучным, ты не можешь быть непонятным просто потому, что, когда вокруг такая огромная и возмутительно запутанная Вселенная, на неинтересные занятия просто нет времени.

При этом дети ничего не боятся и требуют полного погружения в этот ваш мир микроскопов и белых халатов. Им, вне всякого сомнения, жизненно необходимо увидеть фотографии мутантов со сросшимися головами. Они хотят во что бы то ни стало знать, как стать феей, может ли выжить человек, если его разорвет пополам, и когда уже нам вернут динозавров.

У меня есть около десятка готовых детских лекций, которые я время от времени перепридумываю и дополняю и которые легко адаптируются под конкретную аудиторию. Например, лекция про “inside jokes” в генетической номенклатуре: о том, насколько смешным и умным может быть язык науки, когда его создают люди с фантазией и чувством юмора. Существует, скажем, семейство генов “hedgehog” — ежик (да, благодаря этому у нас есть ежиковый сигнальный путь). А у аквариумных рыбок данио рерио (на английском их называют “zebrafish”) выделяют целое семейство генов с винными названиями: “cabernet”, “merlot”, “chardonnay”, “riesling”. Мутации в этих генах меняют количество гемоглобина в их крови, и у нее меняется цвет. В целом это очень развлекательный и очень гибкий материал для выступления; можно для затравки подробно объяснить несколько самых сложных историй, а дальше спрашивать «как вы думаете, почему они так называются?», обсуждать вместе разные версии, придумывать свои варианты. Честно говоря, это работает независимо от возраста. Когда на одном из таких занятий я спросила, к чему могла бы приводить мутация в гене “yuri gagarin” мухи дрозофилы, чей-то папа из заднего ряда не выдержал и спросил: «Неужели муха может продержаться в воздухе только 108 секунд?» (На самом деле все не так красиво: у мухи просто нарушается восприятие гравитации и равновесия).

Я люблю честно признаваться, что учу детей генетике при помощи массовой культуры и бессовестных манипуляций. Фильмы, комиксы и компьютерные игры всерьез облегчают восприятие сложных научных концепций, с одной стороны, создавая яркие образы, на которые легко надевается дополнительная информация, а с другой стороны, формируя очень мощную мотивацию. В критический момент можно помахивать перед носом какой-нибудь очередной фантастической морковкой: угрожаешь не рассказать про бессмертие — и все, в принципе, согласны час потерпеть и не бить друг друга пеналом (но можно хотя бы лежать на полу под вашим столом?).

Независимо от того, говорим мы про эволюцию человека, возможности биоинженерии, историю медицины или что-то еще, последовательно учить детей пользоваться научным методом и развивать системное мышление гораздо важнее, чем учить готовым научным фактам. Факты с каждым днем устаревают все стремительней, и их все равно слишком много, чтобы кто-нибудь мог знать все.

Вы уже приезжали в «Марабу», как прошел ваш первый курс у нас?

В прошлом году я читала в «Марабу» курс лекций по генетике супергероев. Фактически это был достаточно серьезный для восьми-двенадцатилеток естественнонаучный курс о сегодняшних достижениях генетики и о возможных путях развития генетических технологий на примерах из научной фантастики, сконструированный таким образом, чтобы абсолютно любой человек независимо от глубины биологических знаний мог тут же примерить на знакомые ему образы из фильмов, книг, комиксов и компьютерных игр даже самые сложные научные идеи.

Курс был выстроен как проект в секретной научной лаборатории, в которой каждому нужно было придумать себе супергероя, определить его суперспособности, и за время занятий понять, как бы они могли работать и какие у них были бы побочные эффекты. Для начала мы разбирались с тем, что такое вообще генетика и как на самом деле устроена ДНК, как работает генетический код, как происходят мутации и что с этим дальше делать. Потом придумывали, каким образом реальная наука надевается на массовую культуру. Что произойдет, если вас все-таки укусит радиоактивный паук? С чего начать, если вы решили клонировать мамонта? Обязательно ли нам умирать? На итоговом занятии у нас была защита проектов: все сотрудники лаборатории по очереди выступали с отчетом, рисовали своих супергероев и рассказывали их историю.

В занятиях с детьми меня всегда поражает то, насколько же информационное пространство современности науко- и техноцентрично. Когда общаешься со взрослыми людьми, это почти незаметно, а по детям видно очень ясно. Восьмилетки уже знают и понимают, что такое теломеры, и когда говоришь с ними о возможных путях продления жизни и потенциальном бессмертии, заранее знают, куда смотреть. Но, кстати, никогда не признаются, где прочитали.

Еще дети очень любят впечатлять, и мне это тоже нравится. Скажем, накануне последнего занятия прекрасные барышни не пошли на дискотеку, а поймали меня, усадили в кресло и почти час расспрашивали о том, как можно создать суперинтеллект, как передается нервный импульс, как работает регенерация, высокая гибкость и скорость, фотографическая память, можно ли прирастить человеку жабры, и почему плотность упаковки нейронов важнее, чем объем мозга. И одна из девочек заранее позвонила маме и узнала от нее про вещи, о которых я совсем не рассказывала, — функции разных отделов мозга и синтез белка в мышечной ткани.

А еще я осталась под сильным впечатлением от того, насколько естественно дети принимают идею неоднозначности таких, казалось бы, прекрасных и волшебных штук как суперспособности. Когда мы затронули тему биоэтики, они сами спросили меня о том, какие могут быть последствия такой научно-технической революции для общества. А на итоговом занятии, описывая суперспособности своих героев, все обязательно упоминали о побочных эффектах; самое запомнившееся — это, пожалуй, спазм аккомодации у героя с суперзрением.

Расскажите, пожалуйста, поподробнее про новый курс — средневековую медицину.

В средние века практическая медицина существовала в довольно специфическом формате и ограничивалась преимущественно хирургией и траволечением, а научная медицина была развита очень слабо и в ее основе лежало магическое и религиозное мышление. И немного античной теории, конечно. Мы поговорим с детьми о том, как были устроены средневековый быт и культура, и каким образом это влияло на эпидемиологию заболеваний и структуру сферы здравоохранения. О магическом мышлении и его трансформации в научное мышление. О цирюльниках и чумных докторах, и о пути от траволечения к изобретению антибиотиков.

Ряд технических причин не позволяет нам организовать практические занятия по кровопусканию и сожжению на костре, поэтому курс по средневековой медицине, как и генетика в прошлом году, будет состоять из чередующихся лекций и дискуссий. Но поскольку на этот раз мы собираемся не придумывать будущее, а анализировать прошлое, это заранее задает исторические рамки и ограничения. Я, на самом деле, очень люблю решать задачи в условиях ограниченных возможностей: каждый раз это вызов и проверка на прочность.

Одной из самых важных идей такого курса мне кажется формирование научной метапозиции. Популярные книги и образовательные медиа много рассказывают о достижениях научно-технического прогресса, но часто забывают пояснить, как именно наука оказалась в этой точке, как пришлось думать и действовать, чтобы сюда прийти, какие ошибки мы допустили по дороге. Если мы не очень глубоко знакомы с историей, мы не можем в достаточной мере оценить высоту, на которую забрались современные ученые. Но если мы не знаем, как они рассуждали, то еще и никогда их не догоним. Контраст между Средневековьем и современностью, на мой вкус, создает отличные условия для такого разговора.