Сергей
Кузнецов
Кузнецов feat. Гаврилов: Что дает сочетание математики и гуманитарной науки?

Например, мы много знаем, потому что в свое время читали книжки с примечаниями. Куда делись примечания сегодня?

Александр Гаврилов: Для современных детей Google — их примечание, «Википедия».

Сергей Кузнецов: Я в юношеском возрасте читал Кортасара и увидел как раз в примечании фразу о том, что он был членом Колледжа патафизики. У меня в голове буквально что-то взорвалось: я вдруг понял, что Борис Виан тоже был поклонником Альфреда Жарри: я об этом читал. И что Кортасар и Виан, проходившие у меня как писатели совершенно разные, оказывается, связаны между собой, а я заблуждался. Именно в этот момент я понял, что не случайно люблю этих писателей: у них общие корни.

Александр Гаврилов: Мне кажется, что ты сейчас говоришь о механизме гораздо более глубоком, чем примечания. Мы готовы, что в голове надо удерживать огромное количество бессвязной информации, — для того, чтобы потом этот «хвостик» привязать к другому месту. Меня слушатели часто спрашивают: зачем все знать, если можно все посмотреть в Google? Я им говорю: представьте себе, если бы у Менделеева не было бы в голове всех атомных весов, то он бы никогда таблицу и не придумал.

Сергей Кузнецов: Мы привыкли к тому, что складируем в голове массу информации. Наше поколение имело много разных знаний из разных областей, потом эти разрозненные факты могли переплетаться. Сейчас эту работу делать труднее, так как есть соблазн погуглить. Но главная проблема с Google — чтобы получить ответ, сначала надо задать вопрос. И этот вопрос должен возникнуть в голове: сложные вопросы требуют эвристического подхода, необходимо сформировать гипотезу.

И мне кажется, главное, что мы делаем у нас в «Марабу», — показываем детям, как работает их мозг, как устроено сознание. И тогда они понимают: для того чтобы появилась идея, тебе сначала нужно много разнородной информации. Тогда вопрос «зачем учить?» отпадает. Ты запоминаешь информацию для того, чтобы она там где-то лежала и переваривалась; от того, что она лежит в интернете, информация не переварится.

Мне часто задают вопрос по поводу наших летних смен: почему в «Марабу» такое странное сочетание математики и высокой гуманитарной культуры? В детстве я понимал, что любую теорему можно посмотреть в учебнике. Я также понимал, что логически можно из нескольких аксиом вывести все остальное. Но было ясно: чтобы решать задачи, нужно себе в голову многое загрузить. Если мы не знаем заранее о существовании теоремы Пифагора в принципе, то как мы сможем найти ее в интернете? Математика в большей степени, чем гуманитарные науки, показывает, как это работает.

Александр Гаврилов: Забавно, что гуманитарное знание страдает от этого гораздо больше, чем точные науки. Очевидно, что сначала надо выучить арифметику, а потом заниматься высшей математикой. А в гуманитарных знаниях проблема «что-то я не понимаю этих кубистов» возникает гораздо чаще, потому что людям не приходит в голову, что для того чтобы что-нибудь понять, надо сначала что-нибудь узнать. И это то, чем тоже «Марабу» занимается: показывает, каким образом это устроено.

Сергей Кузнецов: Да, одна из вещей которую мы хотим делать в «Марабу», — это именно показывать, как все устроено, неважно — это математика, генетика, история, литература, кино. Мы стараемся сделать так, что какой бы курс дети ни выбрали, базовые вещи (понять, как оно устроено) будут все равно.

В идеале хочется, чтобы ребенок, который ездит в «Марабу» год за годом, с одной стороны, освоил бы большое количество инструментария анализа окружающей реальности, а с другой — выработал бы некоторый навык создания этого анализа. Изначально важная вещь — это желание, интенция и понимание, что ты не сможешь разобраться в чем-либо, если ты не разберешься, как оно устроено, как функционирует внутри более сложной системы. И мы в разных областях (и гуманитарных, и естественно-научных, и чисто математических) стараемся научить детей одному и тому же разными способами. И поскольку это русскоязычные дети из разных стран, то это еще и поможет им ответить на вопрос «кто я такой?», на неизбежный вопрос самоидентификации, возникающий у людей, оказавшихся в другой культурной и языковой среде.

Александр Гаврилов: Дети, воспитанные на территории русского языка, все равно часто имеют странное представление: все, что сделано на других языках, — оно точнее, ловчее, интереснее. И ощущения того, что в русском языке это тоже есть, можно получить, только когда ты находишься в действительно межкультурном пространстве, когда тебе открыт мир. И «Марабу» — это инструмент, который может помочь.

Сергей Кузнецов: Да, это действительно одна из наших задач. Мы долго изучали опыт других успешных русских лагерей за границей и ясно увидели, почему многие из них сегодня уже не существуют. Дело в том, что многие из них создавались в противовес тому, что было за железным занавесом. И на вопрос «кто я такой?», «что значит быть русским?» давали четкий ответ. А по мере того, как менялся мир, выяснилось, что этот ответ не подходит очень многим. Мы же в «Марабу» стараемся не давать ответ на вопрос, что значит быть русским. Мы рассказываем как раз о том, что эту задачу каждый будет решать сам для себя, выбирать для себя то, что ему близко.